Дневник самурая ч.I.

Потом я прилёг на мягкую подстилку из лесного мха, откинул голову на рюкзак, и, не заметил сам, как провалился в чёрную бездну. Без сновидений, без вспышек света под, опущенными, веками, без сил, без эмоций. Просто перестал существовать.

Проснулся от энергичных толчков в плечо. Открыл глаза, передо мной на корточках сидит Тамара.
- Просыпайся! Пора идти. Ужинайте и в путь.
- Угу. Уф... всё таки не просыпаюсь... Каждый раз надеюсь, что открою глаза в собственной постели, и окажется, что всё это был только сон...
- А ты не думал, что мы до ЭТОГО спали, а сейчас, наоборот проснулись?
- Может и так. Я, похоже, осмыслил за эти дни больше, чем за предыдущие двадцать лет. Ладно. Что там нам повар приготовил?

Перекусили наскоро, напились сырой воды, и почти в полной темноте выдвинулись в путь. Куда идём? Хрен его знает. По прежнему на восток, по прежнему ориентируясь на пустынное шоссе, что по правую рук, где-то совсем рядом.

Комары просто озверели. Осень ведь уже, почему так тепло по ночам? Вдруг цепочка партизан, в хвосте которой я шёл последним, замерла. Шёпотом, по цепочки до меня дошла команда от Тамары, шедшей по тропе во главе колонны, и я выдвинулся вперёд, попутно всматриваясь в лица товарищей. Что-то лицо Светки мне не понравилось, сам не понял, что именно, но некогда было разбираться и осмысливать, увиденное.

- Ну что?
- Слушай! - Еле слышно шевельнула губами «амазонка».
Замер. Вдруг мне словно гвоздик в висок воткнулся. Непереносимая боль едва не заставила меня заскулить. Согнулся пополам, сжал виски ладонями, и слушаю пронзительный, оглушительно громкий «писк комаров» в голове. Нет, это не комары, это тысячи циркулярных пил завыли разом, и каждая свою визгливую вибрирующую песню.

Так же внезапно всё и закончилось. Смотрю, Тамара бледна, с синими кругами под глазами смотрит на меня, держась пальцами за виски. «Что? У тебя тоже»? - дрожащим голосом прошептала она, тяжело дыша. Как по команде мы обернулись, чтоб посмотреть, что происходит с нашими спутниками. Те кого было видно в сумраке, смотрели на нас с Тамарой с изумлением и, явно, испуганно.

- Выходит из всех нас только мы двое «локаторы».
- Ты знаешь, что там, впереди?
- Нет. Но я знаю точно, что там не наши друзья. И не притворяйся, что ты этого не знаешь.
- Знаю... - обречённо согласился я — Когда наши, то в голове жужжат пчёлы.
- Ну и что скажешь, замполит?
- Всем сидеть за бугром слева, и ни звука.

Тамара жестом подозвала остальных к себе. Я передал свой рюкзак первому из, подошедших мужчин, это был Серёга, сын Тамары, снял с плеча карабин, и, сжимая его одной рукой за цевьё, отправился в темноту, мысленно умоляя Богов, чтоб на пути под ноги не попалась сухая ветка, или что-нибудь ещё, что может выдать моё присутствие.

Через несколько минут я оказался на краю поля, и присел на корточки под елью, нижние ветви которой, образовывали настоящий шатёр из густой хвои, и стал наблюдать за местностью, на сколько это позволяла тусклая луна, хоронящаяся в жиденьких облаках. В сотне метров от леса, прямо посреди, не скошенной травы, чернел асфальт дороги, соединяющей главное шоссе с небольшим посёлком в паре километров к северу. Это место я хорошо знал, но не помню, чтоб в этом месте была когда-нибудь церковь!

Проезжал тут с месяц назад, наверное, и точно помню, что не было тут ни церкви, ни фундамента, ни даже котлована. Просто было чистое поле, и всё. Теперь же прямо между дорогой и лесом по ту сторону, высилась церквушка с куполом из оцинкованной жести, на вершине которой тускло поблескивал серебристым отливом восьмилучевой крест. И что особенно меня поразило, так это отсутствие каких либо намёков на подъездную дорогу к храму. Словно церквушка выросла тут вместе с травой.

Минуты тикали одна за другой, но ничего не происходило. Тем не менее, я кожей чувствовал опасность. Так лесной зверь за километры чует запах оружейной смазки, или что у потенциальной добычи нет сил, или возможности для спасения.

Вдруг, мне показалось, что со стороны церкви послышался какой то звук. Неожиданно для себя во мне проснулся зверь. Внезапно я осознал, что слышу шуршание лапок муравьёв в муравейнике, что был в пятидесяти метрах от меня. Стрекотание кузнечиков и шелест крыльев каждого из жучков, летающих во тьме над полем. Пришло ощущение силы, и обладания невиданными до селе возможностями. Теперь я отчётливо слышал человеческий стон внутри церкви. А ещё я точно знал, что рядом с умирающим, сидит вооружённый человек, который по сравнению со мной глух и слеп. И ещё... Ещё я точно знал теперь, что вокруг на километры нет ни единой живой души.

Тихо по кошачьи, я в несколько прыжков достиг асфальта. Остановился, прислушался, чтоб убедиться в том, что моё приближение осталось, незамеченным врагами. А в том, что это враги, у меня не было ни малейшего сомнения. Стрелять первым у меня желания не было, но я очень осторожно, чтоб не произвести посторонний шум, снял боёк винтовки с предохранителя.

Подкрался к фундаменту церкви, и в свете луны, вынырнувшей из облаков, отчётливо разглядел следы ног человека на траве перед металлической входной дверью, и следы волочения тела человека со следами кровотечения. Всё ясно. Один не опасен, и скорее всего — не жилец. А второй голоден и измотан до такой степени, что едва ли способен на серьёзное сопротивление.

Обошёл здание вокруг, попутно делая рекогносцировку, и вот оно... Ага... Видно для того, чтоб проникнуть внутрь, тому, кто сейчас укрылся внутри, пришлось проникнуть через окно, чтоб открыть дверь изнутри, не ломая встроенного замка. Благодарю тебя, товарищ. Мне очень пригодилось, выбитое тобою окно, для того, чтоб я смог бесшумно проникнуть в церковь с тыла.

Оказавшись в кромешной тьме, я закрыл глаза, и через десять секунд снова открыл их. Теперь я мог ориентироваться уверенно, потому, что видеть я стал тоже как дикий зверь. Напротив окна, в совершенно пустой комнате, размером с кухню в «хрущёвке», была приоткрыта деревянная дверь. За ней был пустой зал с высоким потолком, чтоб разглядеть получше, подкрался к самой двери, и не зря держал винтовку на изготовку.

Как только я оказался в створе двери, в щёку мне брызнул осколок кирпича выбитого пулей в стене, и барабанные перепонки чуть не лопнули от оглушительного выстрела.

Сам поразился своему хладнокровию. В меня палят в трёх метров, а я как Чинганчгук стою, и даже ни один мускул на лице не дрогнул. Я точно знал откуда то, что стрелок промажет. А ещё я точно знал, что вместо второго выстрела раздастся металлический щелчок, потом последует лязг, передёргиваемого затвора, а потом глухой стук, брошенного на пол оружия.

Спокойно вхожу внутрь, и вижу распластанное тело мужчины в камуфляже у стены, а второй мужчина в такой же одежде стоит на полусогнутых ногах, тяжело дышит, а в его руке мёртвой хваткой зажата рукоятка охотничьего ножа.

- Спокойно, воин. Убери ножичек. - говорю я, ставя карабин на предохранитель.
- Ты что, один?
- Нет. Нас много. Всех не перевешаете, всех не перестреляете.
- Ну, положим, сегодня ты меня завалишь юморист, но не сегодня завтра и тебя разделают на консервы.
- А зачем, собственно?
- Ты чё, дурак, или прикидываешься?
- Дурак, наверное. Но в таких условиях, нужно объединяться, а не горла друг другу рвать. Кто-то нас истребляет, и по ходу, это не совсем человеки, так зачем человекам меж собой то воевать?
- Точно дурак! Как ты отличаешь своих от чужих? Вот сейчас, ты уверен, что мы с Геной люди? Я вот не уверен, что ты человек. Тем более, что для человека ты сказочно везуч, двигаешься тихо и видишь в темноте. Так какой же ты человек? Неет... Ты это брось! Вам меня не взять живым!

- Чё ты несёшь, дурик! Надо было бы я б тебя просто кончил бы, ты и пикнуть не успел бы.
- Точно ты не человек. Потому, что этим тварям люди нужны живыми.
- Что за твари, кто они? Что ты о них знаешь?
- Хорош прикидываться, юморист!
- Да задолбал ты уже! Я реально ничего не понимаю, что происходит. Кто на нас охотится? Правительство? НАТО? Чьи вертолёты?, кто управляет дронами с видеокамерами на брюхе? Где наши армия и полиция? Ты что-нибудь понимаешь, что происходит?

- Ха-ха-ха... Тоочно придуурок! Давай, мочи уже меня скорее, и забирай мою душу, если вы твари питаетесь даже такими убогими грешниками как я...
- Слышь? Как тебя там? Давай поговорим!
- Назад! - Заорал стрелок, размахивая своим «свиноколом» - Я сказал, что живым не дамся!
- Тихо тихо тихо! Не шуми. Нас пятнадцать человек. Мы поможем твоему другу, и вы пойдёте с нами.
- Пятнадцать?!!! А сколько было с начала?
- Пятнадцать.
- Что, не потеряли ни одного?
- Нет, бог миловал.
- А встречали кого-нибудь?
- Две банды затеяли разборку, из-за еды скорее всего, но их тут же накрыло ракетным обстрелом. Выжил ли кто-нибудь, проверять не было желания.

- Где это было?
- Километров сорок на запад отсюда, по ту сторону шоссе.
- М... Мы с Геной там были. Нарвались на кучу отморозков, вооружённых до зубов. Хотели у нас золото отобрать.
- У вас было с собой золото?
- Да, Тамара, наша командирша, всю дорогу собирал всё, что блестит. На кой хрен оно надо, не могу до сих пор понять. Тем страннее, что и отморозкам оно понадобилось.
- Тамара?!!!
- Да, а что? Да... Не знаю пока...

- Слушай, ты что, на самом деле человек?
- Не заставляй меня грубить, сказал уже — огрызнулся я, пытаясь хоть как то переварить, услышанное.
- А других нелюдей встречали? Ну там... Драконов каких, или снежных человеков?
- Что... Переутомился, воин?
Дальше произошло то, что в мои планы совершенно не входило. Мужик подпрыгнул как ошпаренный, широко замахнулся рукой с, зажатым в кулаке ножом, и со всего маху вонзил его себе в грудь, с воплем: - «Живым не дамся вам, сууки!!!». Послышался хруст кости, и неприятный звук, рассекаемой плоти. Я только и успел, что дёрнуться в его сторону, с поднятыми пятернями.

Поздно. Всё произошло мгновенно. Воин умер очень скоро, после тридцати секунд агонии. Я склонился над Геной, и разглядел, что помимо страшной раны в животе, у него ещё и горло перерезано. Вот значит как... Это спец по харакири сам своего друга избавил от страданий, зная, какая мучительная смерть ожидает последнего, без своевременной помощи хорошего хирурга.

Делать нечего. Обыскал трупы, и ничегошеньки не нашёл, кроме блокнота в камуфляжной куртке-дождевике, валявшейся на полу, поодаль от тела Гены. Судя по тому, что на нём была надета точно такая же, я сделал вывод, что куртка и блокнот принадлежали самоубийце.

Тут мне пришло в голову, что в этой церкви, внутри которой не имелось ни малейшего намёка на присутствие людей, с голыми стенами потолком и, отделанным под полированный гранит полом, подозрительно чисто. Ни пылинки!

Засунул блокнот в задний карман брюк, повесил на плечо вместе с «мосинкой» охотничий карабин «Тигр», из которого мне пытались продырявить голову несколько минут назад, и зашагал к своим, тщетно пытаясь свести концы с концами, после услышанного от «самурая». Как такое может быть, что у них старшая была тоже Тамара, и что они тоже несли золото, слишком как то всё стандартно. Да...

Когда приблизился лесу, в котором меня дожидались друзья, мне пришла мысль в голову: - «А вдруг они все вовсе не те, за кого себя выдают»? В Серёге моремане я уверен на все сто процентов, а что если не все среди нас люди? Может Тамары, которые ведут разными путями группы людей, с грузом золота каждая специально выполняют чьё-то задание? И тут мне вспомнилось странное отрешённое выражение лица Светланы, которая у нас в отряде как раз и была хранительницей ценного груза, когда я в последний раз её видел?

Смутные подозрения закрались в душу, но ничего не поделаешь, если факты складываются сами в определённую картинку. И картинка эта с пасторалью имеет мало общего, это вне всяких сомнений.

Четырнадцать пар глаз встретили меня немым вопросом. Я пристально вглядывался в лица спутников, пытаясь разгадать, с кем же именно свела меня судьба, и кто среди них на моей стороне, а кто только притворяется. Задача непростая, но всё же я отметил отсутствие тревоги только у двоих. Тамара явно не нуждалась в моём рассказе, потому, что и так всё ей было понятно, и наша «золотоносица» Света оставалась равнодушной ко всему. Ей вообще всё было фиолетово, словно покойнику, и это не на шутку меня встревожило.

Кратко изложил суть происшедшего, вручил «Тигра» и горсть патронов, благо они точно такие же как для винтовки, Мосина, и которых у нас было достаточное количество Игорьку, остававшемуся до сих пор, без огнестрельного оружия.

Затем был изнурительный марш до самого рассвета. На восток. Всё дальше на восток вдоль дороги. Без особых приключений прошли около двадцати километров, и залегли на днёвку в маленьком островке леска посреди открытого поля. Так мы могли контролировать достаточно обширное пространство на подходе к нам. Небо наконец разродилось мелким противным дождём, но нам всё было не по чём. Накрылись по нескольку человек непромокаемыми тентами, оставив двоих, бодрствующих, на часах, и погрузились в чуткий сон.

Через два часа Игорь растолкал меня, чтоб я сменил его на посту. Бублик с одного края островка леса, я с другого, залегли, и осматриваем окрестности. Тут я решил, что самое время ознакомиться с содержимым блокнота «самурая».

«Татьяна. Танечка. Танюшка! Родной мой человек! Девочка моя!
Эти три года вместе стали для меня одним сплошным, затянувшимся
счастьем. Я помню не то, что бы каждый день, но каждую секунду,
которую мы провели вместе. Помню всё в деталях. Ты можешь не
верить, но я помню даже, болтающуюся на нитке пуговицу
на твоём пальто в тот день, когда мы встретились. Помню волосы
цвета вороньего крыла с сизым отливом, спадающие на твои плечи,
и завитую чёлку. Помню чёрные прожигающие насквозь огромные
глаза, с уголками, приподнятыми к вискам, как у оленёнка Бемби из
мультика.

Мы тогда совсем мало говорили, да это и не требовалось,
потому, что мы понимали друг друга без слов. Нам не скучно было
молчать вместе, потому, что молчали мы на одни и те же темы.
Может быть поэтому, расставаясь, мы чуть не забыли договориться
о времени и месте новой встречи. Помнишь, как хохотали тогда из
за этого?

А после второго свидания я проводил тебя до подъезда, и мы совершенно позабыли о времени. Стояли на крыльце, и говорили без умолку, делая одно открытие за другим, погружаясь с головой в пучину чего то таинственного, неведомого до селе, даже не понимая, в тот момент, что это

ЛЮБОВЬ.

Твоя мама спустилась с пятого этажа во двор, чтоб идти на твои поиски, потому, что ты раньше, никогда не возвращалась домой позднее десяти часов вечера. Её глаза я вижу отчётливо до сих пор. В том взгляде было удивление, возмущение, ревность, и ещё что-то, чего мне не понять никогда, потому, что мне не суждено стать матерью, внезапно повзрослевшей дочери. Она смотрела на меня как на вора, похитившего её драгоценности».