А траур, надо сказать, был не поддельный. На самом деле ощущалась тревога и опустошение. Мы все искренне считали Леонида Ильича гарантом нашего светлого будущего. И вдруг его не стало! Словно осиротели все. Знать бы тогда, на сколько всё это окажется правдой! Совсем скоро нам всем предстояло пережить такие потрясения, что только по прошествии времени становится виден масштаб бедствий, обрушившихся на страну с уходом дорогого Леонида Ильича. Но... это случится позже.
А тот морозный день остался благодаря ещё одному событию, достойному написаня киносценария.
В те времена в каждом колымском посёлке стоял информационный стенд, на котором помещались все объявления о значимых событиях в общественной жизни. Информация о предстоящих собраниях профкомов, графики работы кружков и секций, место для последних выпусков газеты "Горняк Севера" и конечно афиша с репертуаром местного кинотеатра или клуба. Был такой стенд, разумеется и в соседнем посёлке Мяунджа, что в переводе с эвенского значит Сердце Пустыни.
И вот представте, появляется на этом стенде в разаделе "Кинотеатр "Энергетик". Скоро на экране" афиша иностранного фильма с участием Аллена Делона "Смерть негодяя". Висит несколько дней, а затем рядом с ней появляется сообщение политбюро о трагической кончине, и портрет лидера с траурной лентой в нижнем углу.
А тут спешит по 40-градусному морозцу один чиновник, эдакий Ляпкин-Тяпкин, аппаратчик из местного поселкового совета народных депутатов. Видит это безобразие и тут ему становится жарко от ососзнания того, что лично с ним может случится, когда этот стенд увидит какой-нибудь ответственный гражданин и доложит куда нужно! С кого следователь спросит за политическую провокацию, направленную против вождя советского народа? Правильно! А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! И прощай карьера и даже скорее всего свобода. Хватая ртом воздух, охая и ахая, держась за сердце и сжимая под мышкой портвельчик, Ляпкин-Тяпкин летит как на аэросанях к директору кинотеатра "Энергетик", заранее придумывая страшные слова, которыми он будет ввергать в ужас политически близорукого, безответственного руководителя учреждения кульпросвета. А зима же, скользко. Скользит разгневанный чиновник по укатанному до состояния катка для занятия конькобежным спортом тротуару, падает и... ломает ногу. Болевой шок, и обморок. Прохожий видит,что человек замерзает, и бегом в "Магазин - кулинарию", что рядом. Там продавщица крутит диск телефона и уазик-буханка "Скорая помощь" уже через несколько минут на месте происшествия.
Ляпкин-Тяпкин очнувшись стонет:
- Снимите... Снимите срочно!
- Что вам снять? - спрашивает участливо фельдшерица.
- Брежнова срочно снять нужно! - Почему то решил чиновник, что снять нужно именно портрет. По идее то афишу нужно было перевесить.
- Спокойно, спокойно Виля Филиппович! Сейчас приедем, снимочек сделаем, гипсик наложим. - И ладонью лобик трогает.
- Брежнева, я говорю снимите!
- Ой, Виля Филиппович! Жар у вас какой! Вам молчать нужно! Потерпите чуток! - А сама то думает: - "Как бы в психушку не пришлось везти партработника. Совсем бедный уработался!"
В общем всю дорогу до больницы, и во время медицинских процедур по спасению начальствующей конечности, Виля Филиппович выкрикивал что-то несвязное, периодически впадал взабытьё, а очнувшившись снова заводил свою пластинку о том, что Брежнева нужно снять. Но медработники сосредоточенно делали своё дело и на стоны и вопли не обращали внимание, им то не впервой, всяких пациентов навидались. И лишь к вечеру, когда отец извесного ныне всем банкира, успокоился и предпринял попытку мыслить рационально, изложил членораздельно выявленные им факты нерадивого исполнения служебных обязанностей представителями труженников советской культуры в посёлке Мяунджа.
В итоге конфуз был устранён, но на следующий день во всём Сусуманском районе уже не было ни одной курилки или кухни, где люди не ухахатывались бы обсуждая эту историю.
Journal information